Наш основной рынок сбыта – это Европейский Союз. Глава крупнейшей металлургической компании страны о том, от кого на самом деле зависит украинская промышленность

Генеральный директор крупнейшей металлургической компании страны «Метинвест» Юрий Рыженков рассказал о том, от какого рынка сбыта зависит украинская металлургия.

 В января на своей пресс-конференции в Киеве президент Петр Порошенко заявил, что украинская металлургия выпала из числа приоритетных отраслей.

Этому предшествовал годовой период спада производства связанный с падением мировых цен на нее, войной на Востоке Украины, где сосредоточено большинство металлургических заводов и закрытием российского рынка.

Впрочем, как раз после заявления президента мировые цены на продукцию металлургии стали вновь расти. А производство стали за 5 месяцев выросло на 14%.

В результате металлургия все еще приносит значительную часть ВВП стране. А по объему инвестированных средств эта отрасль все еще превосходит АПК и любой другой сегмент промышленности.

Мало того визит премьера Владимира Гройсмана на мариупольские меткомбинаты на прошлой неделе, инициатива воссоздать в Миэкономики департамент промышленной политики говорят о том, что металлургия возможно снова станет приоритетной для государства.

О том, действительно ли металлургия будет играть ключевую роль в украинской экономике и что это значит мы расспросили Юрия Рыженкова - глава крупнейшей металлургической компании в стране - «Метинвест Холдинг».

-- Недавно Мариуполь, где находятся два ключевых меткомбината группы «Метинвест» посетил премьер-министр Украины Владимир Гройсман. Он посетил в том числе ваши предприятие. Вы, собственно, чего от этого визита ждете?

-- Недавно состоялся действительно важный для нашей компании визит. Премьер-министр посетил аглофабрику металлургического комбината имени Ильича. Это крупнейший экологический проект, реализуемый за всю историю независимой Украины. Причем, если до этого мы говорили о том, что у нас есть проектная документация, заключен контракт с итальянским и немецкими производителями, то сегодня это уже в металле. И первая фаза уже видна, она уже начала работать, то есть экологическая ситуация в Мариуполе уже улучшается. Второе – это посещение конвертерного цеха, где мы имели возможность обсудить ситуацию на рынках, обсудить сам производственный процесс. И, как мне кажется, было очень важно для премьера понять, что же такое металлургия и какое место она занимает в украинской экономике. Мне кажется, ему стало абсолютно понятно, что это фундамент украинской экономики, на котором дальше можно что-то строить".

-- Я помню, до этого были заявления президента о том, что металлургия будет играть все меньшую роль в украинской экономике. При этом за прошлые 4 месяца у нас на 16% выросло производство стали. В связи с этим сами вы как считаете, все-таки останется металлургия ключевой отраслью или нет?

-- На самом деле в мире не так много мест, где традиционная металлургия имеет право на жизнь. И это, наверное, страны, которым Бог послал эту благодать, если можно так сказать. Где есть железная руда, где есть коксующийся уголь, где есть транспортные коридоры – вот те страны, в которых существует металлургия. И это, как ни странно, наиболее развитые в мире страны. Украина – одна из таких стран. Ей очень повезло. У нее есть все природные ресурсы, которые необходимы для развития металлургии. Поэтому Украина практически никогда в новейшей истории не выходила из десятки крупнейших производителей стали в мире. А обычно даже входила в пятерку-шестерку. К сожалению, в нашей стране есть обратная сторона медали, очень нестандартная для любых металлургических держав. В Украине большая часть металлургической продукции производится на экспорт. В свое время было очень большое потребление стали в Украине. Это было в 80-х годах, когда работала военная промышленность, работало машиностроение, активно велось строительство. Тогда Украина потребляла практически весь металл, который могла производить. После спада 90-х годов, который продолжился в 2000-х, потребление стали очень сильно упало. И сегодня мы по потреблению на душу населения отстаем от всех развитых стран и даже от наших ближайших соседей. Если сравнивать с той же Польшей, в Украине потребление стали ниже более чем в два раза. А металлургическая отрасль хоть и ужалась за это время, но не настолько. И сегодня 90% украинской продукции продается на экспорт. Это очень необычно, потому что если посмотреть на другие развитые металлургические страны, там ситуация обратная. Допустим, в России 60% идет на внутренний рынок, Соединенные Штаты и вовсе импортер. Даже Китай совсем недавно начал хоть что-то экспортировать из своей металлопродукции – в объёмах это много, но тем не менее это маленький процент. То есть каждый опирается на свой внутренний рынок. В Украине же, к сожалению, внутреннего рынка практически нет. И это, наверное, легло в основу дискуссий, которые мы вели во время визита с Владимиром Борисовичем. А если спрашивать "чем государство может помочь металлургии?", ответ один: металлургии не надо помогать, металлургии надо не мешать работать по общепринятым правилам. С другой стороны, государство должно развивать собственную экономику, развивать потребителей. И тогда металлургия станет тем фундаментом, который поможет вырасти всей экономике. Естественно, если мы будем расти в других отраслях, даже в отраслях наших потребителей, доля металлургии в ВВП будет падать. Просто потому, что доля других производителей будет расти, и мы двумя руками за это. Действительно, сейчас нужно сфокусироваться на обновлении инфраструктуры, нужно сфокусироваться на развитии машиностроения, нужно сфокусироваться на строительстве. Вот те зоны улучшения, которые действительно могли бы вырастить экономику, снизить долю ГМК в валовом внутреннем продукте и в то же время быть очень полезными для отечественной металлургии и дать толчок ее развитию"

-- В июне исполняется 10 лет, как "Метинвест" работает на украинском рынке. Было ли когда-нибудь работать сложнее, чем сейчас?

-- Действительно, нашей компании исполняется 10 лет, это первый маленький юбилей. Компания очень сильно изменилась за эти 10 лет. Я считаю, мы прошли их достойно. Пережили уже не один экономический кризис, не один политический кризис. Но, конечно, сегодняшняя ситуация, одна из самых сложных. Мы можем справиться с экономикой, потому что мы конкурентоспособны, у нас есть свой потребитель, у нас есть качество. Мы достойно можем представлять Украину на внешних рынках. Но сейчас мы впервые столкнулись с такой вещью, как война. Война, которая идет в нашей собственной стране, идет на Донбассе. Многие предприятия нашей группы находятся или на линии фронта, или за линией фронта, но очень близко к боевым действиям. В последние два года многие из них полностью останавливались из-за логистических проблем, из-за обстрелов, из-за перебоев с энергоносителями. И это, конечно, отличает сегодняшнюю ситуацию от любого другого кризиса, с которым мы сталкивались за 10 лет. Это, наверное, самое страшное, что есть. Тем не менее, я уверен, что мы сможем преодолеть и эту проблему. Я надеюсь, что мир все-таки восстановится, и решение будет найдено. Может быть, через Минские соглашения, о которых сегодня говорят, может еще как-то. Надеюсь, через Минские как можно быстрее это случится, и мы сможем восстановить нормальную работу".

-- А как вы оцениваете нынешнее финансовое состояние компании? Много говорили о риске дефолта. Насколько этот риск существен?

-- Риск, конечно, есть. По факту мы и сегодня находимся в состоянии технического дефолта. Мы еще не подписали соглашение о реструктуризации. Тем не менее за последние 9 месяцев мы провели колоссальную работу с нашими кредиторами. Это не всегда было просто, но тем не менее мы этот этап прошли. И уже пришли к согласию с нашими основными кредиторами об условиях реструктуризации. В конце мая они были опубликованы. Таким образом, мы получили «передышку» от наших кредиторов. Фактически долги отсрочили на три года, еще на три года дали рассрочку. То есть нам дали шесть лет для того, чтобы рассчитаться по долгам, которые у нас есть. Кроме того, нам дали возможность в случае чрезвычайных сложностей с ликвидностью не полностью выплачивать процентные платежи, что на самом деле достаточно хороший сигнал. Это говорит о том, что инвесторы верят в компанию в долгосрочной перспективе. И они готовы пережить краткосрочные трудности вместе с компанией ради ее долгосрочного развития. В обмен, естественно, мы предоставили кредиторам достаточно четкие планы по нашей работе и дали дополнительную безопасность тем средствам, которые нам были предоставлены, через дополнительные залоги. Поэтому в целом, мне кажется, мы заключили сделку, сбалансированную с учетом интересов обеих сторон. И я надеюсь, что в ближайшее время мы увидим позитивное голосование от всех наших кредиторов – не только от тех, кто входил в комитеты. И в течение 4-6 месяцев мы надеемся разработать документацию, сделать формальные документальные подтверждения нашей реструктуризации, которая по факту будет длиться следующие 5,5 лет.

-- По вашему мнению, что больше всего ударило по отрасли: падение мировых рынков, война или политическая нестабильность?

-- Мы не политики и в политике не участвуем. Понятно, что она влияет на бизнес-климат в стране, но тем не менее это не является определяющим. Сегодня, конечно же, война оказывает наиболее серьезный негативный эффект.

-- Если говорить о конъюнктуре мировых рынков, что сейчас происходит на рынке?

-- Есть краткосрочная перспектива – какие сегодня есть тренды, какие есть рычаги влияния. И есть долгосрочная – долгосрочный прогноз, назовем его так. К сожалению, период пиковых цен на сырье подошел к концу. И в ближайшее время ожидать, что у нас будут высокие цены на железную руду или окатыши, не приходится. С большой долей вероятности их уровень будет таким, как сейчас, или может чуть ниже. В основном, это диктуется кривой затрат основных производителей этого сырья. И здесь нет ничего необычного, это обычный рынок: есть предложение, есть спрос, есть точка их пересечения – там и будет находиться цена. Мы рассчитывали на то, что это произойдет, в наших прогнозах всё это было.

Однако на рынке металлопродукции появился новый фактор - Китай из импортера, нетто-импортера, в последние годы превратился в нетто-экспортера. Причем очень часто этот экспорт в той или иной мере субсидируется китайским государством. И это создает неравные условия для конкуренции. Этот металл приходит на те рынки, на которые раньше не приходил. Именно это и привело к существенному спаду цен в конце прошлого года. Фактически в декабре прошлого года и в январе этого цены были на одном из самых низких уровней за последние 13 лет. С одной стороны, это привело к серьезному падению конкурентоспособности для многих предприятий в регионе. С другой стороны, потребители перестали закупать металл на склады. Из-за этого произошло дополнительное падение спроса.

Довольно внезапно в феврале Китай ушел с экспортных рынков, решив сосредоточиться на местных инфраструктурных проектах. Это повлекло за собой рост цен – с марта по июнь. За это время практически все игроки вновь запустили свои мощности. Где-то Китай также вернулся на эти рынки. Но мы ожидаем, что будет дальнейший спад цен в июле-августе.

-- У меня с ваших слов складывается впечатление, что мы больше экономически зависим от Китая, чем от России…

-- Металлургия в последние пять лет действительно больше зависит от Китая. Для "Метинвеста", к примеру, Россия – это большой, важный рынок, но это всего лишь 10% наших продаж. Основной рынок для нас – это Европейский Союз, это Черноморско-Средиземноморский регион – вот там наши основные клиенты. Туда, в основном, поставляется наш металл. Если же говорить о ЖРС (железорудное сырье – НВ), то за исключением локальных украинских и ближайших европейских потребителей, основной наш клиент – это Китай.

-- Говорят, у металлургов очень низкая рентабельность по стали, чуть ли не близкая к нулю. А экспорт ЖРС приносит неплохую рентабельность. Меня всегда удивлял такой вопрос: почему металлурги продолжают упорно держаться за производство стали вместо того, чтобы экспортировать руду?

-- Давайте не будем переоценивать рынок ЖРС. Сегодня динамика очень сильно поменялась. Серьезной маржи на рынке ЖРС уже нет и, скорее всего, в ближайшие несколько лет ее не будет. Без потребления железорудного сырья, без потребителя вообще не существует нормального рынка сбыта. А потребитель ЖРС это все-таки металлургия. И когда мы говорим про металлургию, в том числе и украинскую, она остается достаточно конкурентоспособной на мировом рынке. Мы поставляем наш металл более чем в 80 стран мира. Наш основной рынок – это Европейский Союз. Можно привести красивые примеры. Серьезная доля мостов севера Италии построена из украинского металла, из металла комбината "Азовсталь". Одно из самых высоких зданий в Европе – Shard – также построено с использованием нашего металла. Шлюзы панамского канала – это украинский металл. Поэтому говорить о том, что металлургия неконкурентоспособна, некорректно. В некоторых продуктах "Метинвест" даже является знаком качества на европейских рынках. В частности, толстый лист "Метинвеста" под определенные нужды считается очень качественным продуктом, эталоном качества для наших потребителей. Мы верим в металлургию, мы верим, что она может быть прибыльна, мы верим, что она будет прибыльна. Мы верим в то, что действительно происходит сдвиг маржи в цепочке ГМК от ЖРС к металлу. К сожалению, это не просто переток, когда маржа уменьшилась в ЖРС и на такую же сумму выросла в металлургии. Но тем не менее, сегодня металлургическая продукция становится более прибыльной, чем ЖРС.

-- У меня вопрос относительно инвестиций. Металлургов часто обвиняют в том, что в последнее время якобы ничего не делалось, ничего не инвестировалось. И теперь у вас проблемы с рентабельностью. Потому что не модернизировали свои производства. Расскажите, почему вы ничего не модернизировали?

-- Естественно, это не совсем правда. Инвестиции были, и достаточно масштабные. К примеру, построен новейший электрометаллургический завод в Днепре. Полностью модернизирован Алчевский металлургический комбинат компании "ИСД". Практически завершено строительство электрометаллургического завода на базе Донецкого металлургического завода. Это я назвал только наших конкурентов и еще не подошел к "Метинвесту". Мы же инвестировали в производство более 45 миллиардов гривен в последние годы. Полностью модернизирован Енакиевский металлургический завод. Построены ЦПТ (циклично-поточная технология – НВ) на ГОКах "Метинвеста". Запущены установки пылеугольного вдувания на комбинате Ильича. Модернизированы машины непрерывной разливки стали на "Азовстали". Запущено пылеугольное вдувание на Енакиевском металлургическом заводе. Поэтому говорить о том, что ничего не инвестировалось, конечно же, нельзя. Другой вопрос – каков фокус инвестиций. К примеру, можно сравнить украинских металлургов с российскими. Есть объективная разница между ситуацией в России и в Украине. В России гораздо менее жесткое общественное мнение по поводу металлургии. Поэтому приоритетность экологических программ не настолько высока, как в Украине. В России гораздо дешевле энергоносители. Газ для внутреннего потребления стоит меньше ста долларов. Уголь гораздо ближе логистически находится. Поэтому нет нужды серьезно инвестировать в энергосбережение или энергозамещение. В Украине обратная ситуация. Как раз поэтому в России больше в последние годы инвестировалось в конечный продукт, в то время, как в Украине, в частности в "Метинвесте", львиная доля инвестиций направлялась на экологию, энергосбережение или замещение импортного топлива в виде российского газа.

-- Есть ли у вас сейчас инвестиционные проекты, которые реализуете на своих предприятиях?

-- Да, мы их и не прекращали. Даже в прошлом году, каким бы сложным он не был, мы продолжали наши инвестиционные проекты. Причем даже на оккупированных территориях. К примеру, мы в течение прошлого года запустили установку пылеугольного вдувания на Енакиевском металлургическом заводе. Это уникальный проект. Сама установка немецкая, там несколько иностранных подрядчиков, которые не согласны были в этой ситуации ехать для настройки ее в Енакиево. И фактически запуск происходил по видео. Наши сотрудники ездили, обучались у поставщиков. После чего они ехали в Енакиево на завод, с видеокамерами ходили по заводу, постоянно на телеконференцсвязи с поставщиками оборудования. Таким образом мы и запустили установку. Этот случай вообще уникальный в истории. Ну и, конечно, мы продолжили инвестпроекты в Мариуполе. Как пример, доменная печь №4 на "Азовстали". Мы недавно закончили ее реконструкцию, она обошлась нам почти в 90 миллионов долларов. Очень крупный проект. На данный момент это одна из новейших доменных печей. Четвертая доменная печь накомбинате Ильича (ММК им. Ильича – НВ), где был проведен капитальный ремонт с восстановлением второго разряда, – это более 20 миллионов долларов. Продолжается проект по внедрению пылеугольного вдувания на "Азовстали". И, конечно же, аглофабрика, про которую я уже говорил. Проект, который исключительно экологическое предназначение имеет, и тем не менее в этой кризисной ситуации мы продолжаем его реализовывать.

-- Часто можно слышать обвинения в адрес "Метинвеста" в сговоре с террористами так называемых «ДНР», «ЛНР» – на том основании, что вам удается обеспечивать поставки сырья и материалов на ваши предприятия на оккупированной территории и вывозить обратно готовую продукцию. Как вы можете это прокомментировать?

-- Уже не раз комментировали. С одной стороны, есть координационный антитеррористический центр, который проверяет все товары, которые идут на так называемую оккупированную территорию и с нее. Соответственно, это полностью под контролем украинских спецслужб, под контролем украинских военных, под контролем украинской фискальной службы. Это первое. Второе – все наши предприятия, находящиеся на тех территориях, работают по украинским законам. Все они перерегистрированы на территориях, подконтрольных украинскому государству. Большая часть из них – в Мариуполе. Поэтому все налоги и выплаты делаются в соответствии с украинским законодательством и в украинский бюджет. Всегда возникает вопрос: почему же вам позволяет работать другая сторона? И ответ тут очень прост. Если хоть одну копейку мы платим в виде так называемых налогов ДНР или ЛНР, следствием этого становится лишение нас экспортных сертификатов и невозможность продажи нашей продукции на экспорт. Это означает остановку предприятий: более 25 тысяч человек в один момент остаются без работы. И это только работники наших предприятий. Я сейчас не говорю о подрядчиках и поставщиках. Люди останутся без денег, будет социальный взрыв. И фактически это то, о чем мы говорили с самого начала конфликта. Мы говорили о том, что мы не готовы работать по каким-либо законам, кроме украинских. И единственный наш вклад в социальную безопасность этого региона – это то, что мы будем платить зарплаты по украинским законам нашим работникам.

-- У вас есть какие-то потерянные или разрушенные активы на Донбассе?

-- Почти все наши активы, находящиеся на этих территориях или рядом с ними – давайте не будем забывать Авдеевку, которая постоянно находится на линии огня – они пострадали от военных действий. К счастью, почти все повреждения устранимы, и мы работаем над их устранением. Сегодня все предприятия находятся в работоспособном состоянии. Сегодня все они готовы производить продукцию – за исключением остановленного "Донецккокса". Но это предприятие планировалось закрыть еще в 2014 году – истек срок службы коксовых батарей.

-- Ходят слухи, что часть предприятий распилена, а некоторые мощности вообще вывезены в Россию.

-- Это не относится к предприятиям "Метинвеста". Все предприятия "Метинвеста" сегодня находятся в работоспособном состоянии".

-- Вы наверняка хорошо знаете настроения в Мариуполе – вы сам выходец с Донбасса. Так что сейчас происходит в городе? Его можно назвать настроенным проукраински или напротив – стремящимся к сепаратизму?

-- Если бы Мариуполь был настроен сепаратистски, он уже не был бы частью Украины. По моему мнению, это всегда в силах населения – принять решение, взять на себя ответственность и решать, в какой стране оно хочет жить. Мариуполь свой выбор сделал. И фактически своими действиями он доказал, что он хочет оставаться в составе Украины. Я не говорю при этом о безграничной любви к украинской власти. Действительно, там есть протестные настроения, и достаточно сильные, которые в определенный период вылились в пророссийские настроения. Потому что казалось, что своя власть плохая, а в России, быть может, получше. Это действительно происходило, скрывать это нельзя. Но тем не менее, выбор свой город сделал. Он принял решение, что ему может не нравиться правительство, может быть какое-то недоверие к киевской власти. Но это совсем не повод для того, чтобы выходить на сепаратистские митинги или выходить из состава Украины. Тем самым Мариуполь доказал, что он действительно украинский город, что там живут украинцы.

-- Я бы хотел коснуться конкретных аспектов вашей работы. Прежде всего, тарифов на перевозку грузов. "Укрзализныця" довольно часто заявляет, что они занижены, требует их повышения. Как вы можете прокомментировать?

-- Мне хотелось бы с двух сторон это прокомментировать. С одной стороны, всегда можно манипулировать и играть цифрами. И заявлять о том, что тарифы в Украине ниже, чем в той же Германии, забывая сравнивать, какая скорость перевозки грузов в Германии, какая себестоимость перевозки грузов в Германии, что является основным транспортом для перевозки грузов в Германии. Или с той же Россией. Потому что если взять расходы на перевоз тонна-километр, то оказывается, что украинские тарифы далеко не ниже российских, а гораздо выше их. Они выше как российских, так и белорусских. Это одна сторона вопроса. Вторая сторона вопроса – это неэффективность, по нашему мнению, самой "Укрзализныци". Из-за кадровой чехарды, из-за того, что там никак не устоится структура корпоративного управления, монополия никак не может заняться эффективностью своих затрат, эффективностью своей работы с клиентами. Я надеюсь, что те решения, которые были недавно приняты, и те руководители, которые туда придут, задумаются не о том, как побольше забрать у клиента, а о том, как быть более эффективными внутри себя, более клиентоориентироваными, как увеличить базу клиентов, увеличить объемы предоставляемых услуг и тем самым сбалансировать свой бизнес-план.

-- Недавно в Раде был принят законопроект, устанавливающий пошлину на экспорт металлолома из страны. Его ветировал президент. Ваше отношение к этому?

-- Каждая страна защищает свой собственный рынок ресурсов. В особенности это касается металлургических стран, где есть такое сырье как металлолом, которое, с одной стороны, является технологически необходимым для производителей с полным циклом производства, как "Метинвест", а с другой является вообще основой производства стали – так происходит у электрометаллургов. Простой пример вам приведу. У нас были построены суперсовременные электрометаллургические предприятия за последние годы. Это завод "Интерпайпа", который находится в Днепре, это Донецкий электрометаллургический завод, где также был построен комплекс. И сегодня большая часть из них простаивает. Простаивает потому, что непонятна ситуация с металлоломом. А для них металлолом – это 100% их сырья. Для "Метинвеста" это тоже важная тема, хотя мы используем порядка 15% металлолома в выплавке стали. Остальное мы делаем из чугуна, то есть из руды. Поэтому, по моему мнению, конечно, важно этот стратегический ресурс направлять на использование внутри страны. И так делаем не только мы, так делают практически все страны, включая наших ближайших соседей – Россию и Казахстан. Там есть экспортные пошлины на лом, которые в некоторой мере ограничивают его вывоз из страны. Есть страны, которые вообще запрещают вывоз лома.

-- Некоторые эксперты говорят, что металлурги не научились жить в условиях свободного рынка без протекционизма и господдержки. Как вы на это можете отреагировать?

-- Я хотел бы узнать у них, какую господдержку, по их мнению, металлурги получали последние лет десять.

-- Заниженные тарифы на перевозки, например…

-- Которые при правильном расчете совсем не заниженными оказываются. Мы можем с тем же успехом сравнить тарифы на энергетику. Мы можем также посмотреть на портовые сборы, которые в Украине в разы выше, чем у наших конкурентов. Мы можем оценить недоинвестирование в государственные порты, недоинвестирование в инфраструктуру той же "Укрзализныци", которая действительно могла бы помочь металлургии в стране развиваться. И мы даже не говорили ни о каких субсидиях. Я вообще считаю, что субсидии металлургам не нужны. Металлурги имеют возможность работать в рыночных условиях. Они и работают в рыночных условиях последние 15 лет. И удерживают свои позиции на внешних рынках, конкурентных рынках.

-- Есть ли у вас интерес какую-то часть активов продать?

-- Эта ситуация всегда гибкая. Мы всегда смотрим, какие активы перестают быть для нас профильными или перестают укладываться в нашу линейку создания стоимости, а потом ищем возможность их реализовать. Также ищем всегда возможности найти и приобрести активы, которые могут улучшить нашу линейку. Я не хотел бы переходить к конкретике, но это постоянный процесс, который происходит в любой крупной компании.

-- Как повлияло на вашу работу создании зоны свободной торговли с Евросоюзом?

-- С одной стороны, металлурги уже давно работали по рыночным условиям с Евросоюзом. После вступления Украины в ВТО фактически мы работаем на рыночных условиях с странами Евросоюза. Поэтому впрямую ассоциация не дала каких-то дополнительных выгод. Наверное, больше она важна была как декларация вектора развития для украинской металлургии. Для нас Европа сегодня является домашним рынком. Это основной рынок поставки наших товаров, основной рынок для сбыта нашей стали. Это тот рынок, где мы должны искать своих клиентов, где мы должны за них бороться. И мы это делаем. Обидно в этих случаях узнавать, что по некоторым украинским продуктам проводятся антидемпинговые расследования. Как по мне, украинцы имеют такое же право на поставки на рынки Европы, как и производители металла из европейских стран. И некорректно здесь дифференцировать.

-- А такие попытки есть?

-- Достаточно недавно поступил запрос в Еврокомиссию на привлечение Украины к антидемпинговому расследованию по поставкам горячих катанных рулонов. Изначально расследование велось в отношение Китая. Но недавно поступило представление о том, чтобы привлечь туда Украину. Мы надеемся, что дипломатическими усилиями удастся донести, что Украина не является демпингующим государством, и мы сможем дальше продолжать работать на де-факто нашем домашнем рынке"

-- Вы знаете, что у нас пытались проводить дерегуляцию, как-то менять инвестклимат. Вы что-то на себе ощутили за последний год? Стало легче или наоборот?

-- Пока, к сожалению, серьезных изменений мы не ощутили. Мы считаем, что до сих пор остаются достаточно сильно зарегулированными такие службы, как Госгеонедра, которые фактически могут по надуманным причинам не продлевать разрешение на добычу полезных ископаемых. Несмотря на то, что все налоги платятся, рента платится. Тем не менее находятся порой какие-то выдуманные причины. Мы также видим, что не всегда прозрачно действуют экологические службы. А по эко-налогу вообще ситуация нам непонятна. И наверное, не только нам. Львиная доля эко-налога, заплаченного предприятиями, уходит в центр или в областные центры, а не остается в тех городах, где предприятия действительно существуют, и где эти деньги могли быть направлены на улучшение экологической ситуации. Поэтому я думаю, что еще очень многое необходимо сделать. Задекларированы достаточно неплохие шаги. И есть уже даже первые подвижки, которые чувствуют предприниматели. Но это пока еще далеко от того, что мы хотели бы видеть.